Гроза 1940 - Страница 45

– А чего же тогда столько фашистов к нам пропустили? – удивился Рахимов. – Да двумя дивизиями мы бы их тут неделю держали.

– А потом? – вопросом ответил ему Иванов. – В лоб их штурмовать? Правильно сделали. Сейчас подпустят эти танки к подготовленным позициям и раскатают в железный блин. Пусть потом Гитлер без танков повоюет. Жаль только мы не увидим.

– Не спеши ты нас хоронить, – ответил ему капитан, – немцы тоже не железные. Сам видел в последнюю атаку еле шли, и залегли сразу, даже на автоматный огонь не подошли.

Гауптман Мильке привалившись спиной к дереву раздраженно смотрел на Солнце, которое чертовски медленно опускалось к горизонту. Гауптман устал от непрерывных атак, беготни и криков. С каждым разом солдат всё труднее было поднимать на русские пулемёты, в глазах у них плескался страх, и то, что они могли его пересиливать и вновь бежать на упрямые русские доты, было просто чудом. Но всему есть предел, и их пределом стала последняя, седьмая, атака. На этот раз они даже не дошли до дальности огня русских автоматов, которых у тех оказалось невероятно много. Ударили пулемёты, упали первые убитые и раненые и солдаты, прихватив тех кто ещё подавал признаки жизни, оттянулись назад. Атака захлебнулась и на этот раз.

Батальон, уже к пятой атаке втянутый в бой почти полностью, за несколько часов боя потерял половину наличного состава убитыми и ранеными. Таких потерь они не несли никогда. Выбыли почти все офицеры, русские снайперы целенаправленно охотились на них, стоило только в цепи появиться офицерской фуражке. Тяжело ранен Вилли, которого удача хранила почти до конца, но и он получил свою долю свинца в грудь. Солдаты не оставили в поле командира, которого они уважали и любили, хотя нужно сказать, что русские не стреляли по раненым и тем, кто их вытаскивал. Они были честным противником, и самое главное – очень грозным противником. Сегодняшний бой окончательно убедил его в том, что нужно оттягиваться назад в Польшу, пока не поздно. Пока они только пощекотали русского медведя за шерстку и он сердито отмахнулся от них лапой. А что будет, когда он всерьёз разозлится? Гауптман поменял позу и посмотрел на своих солдат. Никто не рисковал встречаться с ним взглядом, каждый находил какое–либо срочное дело в стороне. Мильке понимал, что поднять их ещё в одну безнадёжную атаку он не сможет, да и не хочет, признался он сам себе. Генералам легко отдавать приказы, а ему теперь подписывать больше сотни сообщений о смерти за один день!

На шоссе показалась машина командира дивизии, гауптман встал, отряхнул и оправил форму и приготовился рапортовать. Генерал вышел из машины, окинул взглядом солдат, командира батальона приготовившегося рапортовать и пошел сквозь придорожную лесополосу к заставе. Картина, которую он там увидел, потрясла его. Поле устланное телами солдат его дивизии, лениво чадящие танки и груда развалин на месте русской заставы.

– Вы взяли её гауптман, – спросил он.

– Никак нет, господин генерал, – хриплым голосом отрапортовал тот.

– Но почему, – удивился генерал, – там же уже ничего нет, только груда кирпича?

– Доты ещё целые, – ответил Мильке, и увидев удивлённый взгляд генерала, добавил, – три из четырёх.

– Вы хотите сказать, что наши орудия не смогли пробить стены дотов?

– Так точно, господин генерал, разрушен только один, потому что удалось попасть в амбразуру. Попадания в стены и крыши разрушить их не смогли. Как докладывали солдаты побывавшие около разрушенного дота, стены в нем толщиной более полуметра. Наши солдаты пытались в него проникнуть и закрепиться, но остававшиеся внутри русские взорвали его вместе с собой и нашими солдатами.

– Гауптман, я не поверю пока не увижу это собственными глазами, поднимайте солдат в атаку.

– Господин генерал, солдаты устали, они уже предприняли семь атак, мы потеряли половину батальона. У меня не осталось офицеров, погибли почти все унтерофицеры. Я не смогу поднять их ещё раз.

– Что значит не сможете? – Начал распаляться генерал. – Не можете поднять солдат, значит не можете быть командиром батальона. Я найду вам замену! – Он начал осматриваться по сторонам, но не обнаружил ни одного офицера среди солдат батальона, наконец он перевёл взгляд на свою свиту, толпящуюся около машин. – Майор Гюпсо, ко мне. К генералу подбежал подтянутый адъютант, отдал честь.

– Майор, вы должны взять эти развалины, – поставил ему задачу генерал, – ибо некоторые бывшие офицеры, заявляют, что это невозможно.

Адъютант посмотрел на развалины, на генерала, перевёл удивленный взгляд на Мильке, опять на развалины и козырнул. Он развернулся к солдатам и начал энергично формировать их в цепь. Теперь бывший, командир батальона отошел в сторону на несколько метров и прислонился спиной к дереву. Ему было жалко солдат, несколько из них опять погибнет. Жалеть штабного дурака он не собирался, хотя приговор ему уже подписан, такую мишень русские не упустят. Энергичными выкриками подбадривая солдат майор заставил цепь подняться и ленивым шагом двинуться к заставе. Русские молчали, ожидая когда цепь немецкой пехоты сократит расстояние. Мильке закурил сигарету и впервые за день окинул взглядом окрестности. Отстоящий от дороги метров на восемьсот лес уже начал темнеть, солнце почти касалось далёкого горизонта. Темнели вдали крыши ближайшей деревни, которую он так и не успел проверить. По дороге попрежнему двигалась техника, хотя танков уже не было только автомобили, двигались тыловые службы ушедших вперёд танковых дивизий. Хотя появилось и что–то новое – навстречу бензовозам и машинам со снарядами двигалась длинная колонна санитарных машин и наскоро приспособленных для перевозки раненых грузовиков. В них были раненые, много раненых! Мильке даже забыл про сигарету, считая проходящие мимо автомобили со страшным грузом. Если раненых столько, значит досталось не только ему. Где–то там впереди идёт тяжелый бой, русские перемалывают их корпус, ведь судя по длине колонны, здесь более батальона. А убитые! Их вряд ли меньше. Потрясенный Мильке вдруг понял причины нервозности генерала – ему нужен был успех, хоть какой–нибудь но успех.