Гроза 1940 - Страница 3

Андрей шагнул в кабинет вождя с внутренней дрожью. Решалась его судьба, но не только его, а и судьба всей страны. Он прошел несколько шагов к столу, оглянулся по сторонам. Сталин стоял в проеме окон, раскуривал трубку. По воспоминаниям знавших вождя людей Андрей помнил, что горящая трубка является знаком хорошего настроения. Да и смотрел на него Сталин довольно приветливо. Андрей опустил руки по швам и повернулся лицом к вождю.

– Здравствуйте товарищ Банев. – Сталин обошёл стол, подошёл к Андрею, посмотрел на него снизу вверх, всё–таки ростом вождь был меньше Андрея с его 184 см, хотя и не таким маленьким, как писали в разного рода мемуарах. Где–то сантиметров сто семьдесят, как прикинул Андрей. Но, насколько было известно Андрею, тот никаких комплексов по поводу своего роста не испытывал, в отличие от последнего императора Николая Второго, который просто панически боялся людей большого роста.

– Здравствуйте товарищ Сталин, – ответил Андрей и повернулся к вождю, который прошёл вдоль стола.

– Расслабьтесь товарищ Банев, вы ведь не военный, чтобы стоять по стойке смирно. Или всё же военный?

– Прапорщик запаса, товарищ Сталин.

– Что за странное звание? – удивился Сталин.

– Введено после войны для старшин сверхсрочной службы, чтобы отличить их от солдат срочной службы дослужившихся до этого звания. – Пояснил Андрей.

Сталин внимательно выслушал его, кивнул каким–то своим мыслям. Подошёл опять к Андрею, сказал:

– Садитесь, товарищ Банев, разговор у нас с вами будет долгий.

Помня инструкции Поскребышева, Андрей прошел к столу и сел на ближайший стул. Сталин обошёл стол, присел напротив, затянулся трубкой, и продолжил:

– Объясните мне, товарищ Банев, некоторые места своего письма. Как получилось, что немецкая армия нанесла нашей такое сокрушительное поражение, как вы описываете? Ведь превосходства у немцев, да и вы это подтверждаете, нет ни в танках, ни в самолётах, ни в артиллерийских орудиях.

– Главной причиной, товарищ Сталин, была внезапность нападения. – Начал свой рассказ Андрей. – Наши войска были эшелонированы на несколько сотен километров в глубину, вторые эшелоны вообще до Днепра. Поэтому немцы громили их по частям по мере подхода. Одной из главных причин было то, что большая часть складов, даже окружного подчинения, была выдвинута к самой границе. И, в первые же дни, они достались фашистам, оставив нашу армию без оружия, боеприпасов и даже обмундирования. В первый день потеряли две трети фронтовой авиации, которую немцы расстреляли на аэродромах, плохо подготовленных и совсем не замаскированных. А затем, используя подавляющее превосходство в воздухе, они диктовали свои условия войны. Наши войска расстреливались на марше, теряли большую часть личного состава, даже не войдя в соприкосновение с противником.

– А как такое могло произойти с нашей авиацией? – спросил Сталин, пока ещё спокойно затягиваясь трубкой.

– По официальным отчётам о начальном периоде войны, аэродромы были поставлены на реконструкцию. Но почему–то сразу 90% всех площадок, а на оставшиеся собрали все самолёты западных округов. Установили их впритык, крыло к крылу, без какой–либо маскировки.

– И кто распоряжался этой «"реконструкцией"»? – в голосе Сталина начали появляться раздраженные нотки.

– Руководство работами осуществлял НКВД, – осторожно ответил Андрей.

– Лаврентий? – удивился Сталин. Встал, прошел вдоль стола, несколькими затяжками раскурил, начавшую погасать трубку. Андрей молчал, ожидая разрешения продолжать. Сталин остановился напротив него, спросил:

– А кто приказал оставить самолёты без маскировки?

– Как следовало из тех источников, которые были мне доступны – это был приказ командующего Западным Округом генерала Павлова. – Ответил Андрей и на удивлённый взгляд Сталина добавил. – Это был не единственный «странный приказ» данного командующего.

– А как получилось, что немцы взяли Минск на пятый день войны? – в голосе Сталина стали появляться отголоски гнева.

– Генерал Павлов в первый же день войны потерял управление войсками, или же не смог наладить управление. – Андрей замялся на секунду, но отбросил интеллигентские сомнения и твёрдым голосом завершил. – Или не захотел этого делать.

– И как же генерал Павлов объяснял свои действия. – Сталин внезапно успокоился.

– Он оправдывался выполнением приказа «не поддаваться на провокации».

– А что такой приказ действительно был?

– Так точно, товарищ Сталин. Такой приказ действительно был отдан накануне войны. – Андрей усмехнулся. – А уж политработники под командованием незабвенного товарища Мехлиса сумели довести его исполнение до полного абсурда.

– А откуда такой сарказм, товарищ Банев? Или вы отрицаете необходимость политической работы в войсках?

– Нет, товарищ Сталин, не отрицаю. Но мне кажется, что нельзя давать им слишком много воли, а то они такого начудят.

– И как же начудили. – Сталина занимал этот разговор. Уж кто-кто, а он достоинства и недостатки своих политбойцов знал великолепно.

– Многие сражения начального периода войны были проиграны из–за этих болтунов. – Андрей почувствовал, как внутри начинает тлеть огонёк злости. – Примчится такой вот деятель в войска и давай отдавать приказы, да ещё пистолетом машет. А приказы всё больше о наступлении на превосходящего противника. Вытолкнет полк, а то и дивизию в открытое поле без поддержки артиллерии и авиации, выстелит его солдатскими телами, а сам в машину и на восток – свою драгоценную шкуру спасать. Потому как обрадованный немец вперёд устремляется. Ибо, неизвестно, сумел бы он позиционную оборону в данном месте прогрызть, а так открытая дорога.